Неточные совпадения
— Кучер Михаил кричит на
людей, а сам не видит, куда нужно ехать, и всегда боишься, что он
задавит кого-нибудь. Он уже совсем плохо видит. Почему вы не хотите полечить его?
— Бог знает, где лучше! — отвечал он. — Последний раз во время урагана потонуло до восьмидесяти судов в море, а на берегу опрокинуло целый дом и
задавило пять
человек; в гонконгской гавани погибло без счета лодок и с ними до ста
человек.
В этот период его сумасшествия эгоизма, вызванного в нем петербургской и военной жизнью, этот животный
человек властвовал в нем и совершенно
задавил духовного
человека.
— Тетка, этак и
задавить можно живого
человека! — ворчит странник, напрасно стараясь высвободить свое тощее старое тело из-под навалившегося на него бабьего жира.
Целую жизнь он прожил в качестве маленького
человека за чужой спиной и вдруг почувствовал, как стена, на которую он упирался столько лет, начинает пошатываться и того гляди рухнет да еще и его
задавит.
— Нашелся
человек — не побрезговал! А я все собирался сам его
задавить. Мое это дело, — самое подходящее мне!
— Жаль, не было тебя! — сказал Павел Андрею, который хмуро смотрел в свой стакан чая, сидя у стола. — Вот посмотрел бы ты на игру сердца, — ты все о сердце говоришь! Тут Рыбин таких паров нагнал, — опрокинул меня,
задавил!.. Я ему и возражать но мог. Сколько в нем недоверия к
людям, и как он их дешево ценит! Верно говорит мать — страшную силу несет в себе этот
человек!..
— Идут в мире дети наши к радости, — пошли они ради всех и Христовой правды ради — против всего, чем заполонили, связали,
задавили нас злые наши, фальшивые, жадные наши! Сердечные мои — ведь это за весь народ поднялась молодая кровь наша, за весь мир, за все
люди рабочие пошли они!.. Не отходите же от них, не отрекайтесь, не оставляйте детей своих на одиноком пути. Пожалейте себя… поверьте сыновним сердцам — они правду родили, ради ее погибают. Поверьте им!
В погоне за десятикопеечной подачкой десятитысячная толпа
задавила десять
человек. За два дня перед этим умер московский миллионер, чайный торговец А.С. Губкин.
Если не одумаетесь, все так же погибнете, как погибли
люди, убитые Пилатом, как погибли те, которых
задавила башня Силоамская, как погибли миллионы и миллионы
людей, убивавших и убитых, казнивших и казненных, мучащих и мучимых, и как глупо погиб тот
человек, засыпавший житницы и сбиравшийся долго жить и умерший в ту же ночь, с которой он хотел начинать жизнь.
— Куда? в сарай? Нет, брат, не надуешь! Я уж там ночевал… А впрочем, веди… С хорошим
человеком отчего не пойти?.. Подушки не надо; военному
человеку не надо подушки… А ты мне, брат, диванчик, диванчик сочини… Да, слушай, — прибавил он останавливаясь, — ты, я вижу, малый теплый; сочини-ка ты мне того… понимаешь? ромео, как только, чтоб муху
задавить… единственно, чтоб муху
задавить, одну то есть рюмочку.
Строгий, вспыльчивый, жесткий на словах и часто жестокий на деле, нельзя сказать, что он был злой
человек от природы; всматриваясь в резкие черты его лица, не совсем уничтожившиеся в мясных дополнениях, в густые черные брови и блестящие глаза, можно было предполагать, что жизнь
задавила в нем не одну возможность.
— Всю жизнь я в мерзость носом тычусь… что не люблю, что ненавижу — к тому меня и толкает. Никогда не видал я такого
человека, чтобы с радостью на него поглядеть можно было… Неужто никакой чистоты в жизни нет? Вот
задавил я этого… зачем мне? Только испачкался, душу себе надорвал… Деньги взял… не брать бы!
— Молчи! — беспокойно воскликнула женщина. — Я рада, что его
задавили, — всех бы их так! Всех, кто меня касался! Только ты один — живой
человек, за всю жизнь мою первого встретила, голубчик ты мой!
«Взлетевшие на воздух камни обрушились, как и прежде, на наши апроши, где
задавили полковника Бана, несколько офицеров, много нижних чинов и до 100
человек переранили».
«Помнишь, ты, пьяный, на ярмарке, каялся
людям, что принёс в жертву сына, как Авраам Исаака, а мальчишку Никонова вместо барана подсунули тебе, помнишь? Верно это, верно! И за это, за правду, ты меня бутылкой ударил. Эх,
задавил ты меня, погубил! И меня ты в жертву принёс. А — кому жертва, кому? Рогатому богу, о котором Никита говорил? Ему? Эх ты…»
Я вижу
людей, работающих в пользу идей несомненно скверных и опасных и сопровождающих свою работу возгласом: «Пади!
задавлю!» и вижу
людей, работающих в пользу идей справедливых и полезных, но тоже сопровождающих свою работу возгласом: «пади!
задавлю!» Я не вижу рамок, тех драгоценных рамок, в которых хорошее могло бы упразднять дурное без заушений, без возгласов, обещающих
задавить.
В огне и громе, в дожде огненных искр работают почерневшие
люди, — кажется, что нет им места здесь, ибо всё вокруг грозит испепелить пламенной смертью,
задавить тяжким железом; всё оглушает и слепит, сушит кровь нестерпимая жара, а они спокойно делают своё дело, возятся хозяйски уверенно, как черти в аду, ничего не боясь, всё зная.
— Без конца у него песня эта, — заметил Михеич. — Теперь все будет петь, пока не скажу: довольно! Раз этак я забыл остановить его — он и поет себе. Проверка пришла, смотритель и спрашивает: «Ты что делаешь?» — «Песню, говорит, Михеич приказал петь». Право, послушный он!.. А тре-ех
человек задавил руками. Ноги ему в сумасшедшем доме отшибли — ходить не может. Зачинает мало-мало подыматься, да плохо. Видно, отстукали ловко!
Когда-то в детстве самой внушительной и страшной силой, надвигающейся как туча или локомотив, готовый
задавить, ей всегда представлялся директор гимназии; другой такою же силой, о которой в семье всегда говорили и которую почему-то боялись, был его сиятельство; и был еще десяток сил помельче, и между ними учителя гимназии с бритыми усами, строгие, неумолимые, и теперь вот, наконец, Модест Алексеич,
человек с правилами, который даже лицом походил на директора.
Что же, думаю, может быть, это все и правда. Тогда и иностранные агенты у нас приболтывались, а между своих именитых
людей немало встречалось таковых, что гнилой запад под пятой
задавить собирались. Вот, верно, и это один из таковых.
То же случилось и в эту холодную ночь. Чепурников жался к краю повозки, я кое-как сидел в середине, стараясь не
задавить Пушных, который все совал под меня голову с беспечностью сонного
человека. Я всматривался в темноту: какие-то фантастические чудовища неясно проползали в вышине, навевая невеселые думы.
Когда все ахали и охали, а Маша сказывала, что ее совсем было
задавили, да, спасибо, добрый
человек выручил, он и подошел к Залетовым.
Апеллируя к национальному целому, хотят
задавить части, состоящие из
людей, существ, способных страдать и радоваться.
—
Человека, ваше выскблаародие,
задавило!
— Кого раздавило? Ребята,
человека задавили!
— Не дай бог этакой воли
человеку, особенно нашему брату русскому, —
задавит.
Да, утверждение о том, что
человек не чувствует требований своего разумного сознания, а чувствует одни потребности личности, есть ничто иное, как утверждение того, что наши животные похоти, на усиление которых мы употребили весь наш разум, владеют нами и скрыли от нас нашу истинную человеческую жизнь. Сорная трава разросшихся пороков
задавила ростки истинной жизни.
Исполинские четвероугольные столбы из огромных камней, истесанных, источенных ржавчиною веков, окрапленных плеснею времени, наваленных в дивном, гармоническом беспорядке, казалось, складены были всемогущею рукою природы, а не смертного; из сводов, согласного размера со столбами, грозно выглядывали каменные гиганты и готовы были
задавить вас; молитвенный стон должен был отдаваться под этими сводами, как вздох из чахлой груди не одного
человека, а целого человечества.
— Да, мы не зарежем цыпленка, которого
задавить можем, а натянем лук и пустим каленую стрелу в коршуна, что занесся высоко. Любо, как грохнет наземь!.. Греха таить нечего, обоим нам обида кровная! Унижение паче гордости. Дело овечье протягивать голову под нож. Око за око, зуб за зуб — гласит Писание. Мы грешные
люди: по-моему, за один глаз вырвать оба, за один зуб не оставить ни одного, хоть бы пришлось отдать душу сатане!
Как владельцы луга, умышленно умолчав о том, что совет состоял не в том, чтобы не уничтожать дурную траву, а в том, чтобы уничтожать ее разумным образом, сказали: не будем слушать этого
человека — он безумец, он велит не косить дурных трав, а велит разводить их, — так и на мои слова о том, что, для того чтобы по учению Христа уничтожить зло, надо не противиться ему насилием, а с корнем уничтожать его любовью, сказали: не будем слушать его, он безумец: он советует не противиться злу, для того чтобы зло
задавило нас.
Кто мог бы разобраться во всем этом, что было наворочено под черепом у этого психопата? Но возникал случайно перед ним какой-нибудь вопрос или случай необыкновенного свойства — и вся эта психопатическая «бусырь» куда-то исчезала, и Степан Иванович обнаруживал самую удивительную, тоже, пожалуй, психопатическую находчивость. Он действовал смело и рассчитанно в обстоятельствах сложных и опасных и шутя выводил
людей из затруднений и больших бед, которые угрожали тех
задавить.
Опять бессмысленно повинующиеся десятки тысяч русских
людей были пригнаны в Польшу и под начальством то Дибича, то Паскевича и высшего распорядителя — Николая I, сами не зная, зачем они делают это, пропитав землю кровью своей и своих братьев поляков,
задавили их и отдали опять во власть слабых и ничтожных
людей, не желающих ни свободы, ни подавления поляков, а только одного: удовлетворения своего корыстолюбия и ребяческого тщеславия.
Николай же Павлович радовался тому, что
задавил гидру революции не только в Польше, но и во всей Европе, и гордился тем, что он не нарушил заветов русского самодержавия и для блага русского народа удержал Польшу во власти России. И
люди в звездах и золоченых мундирах так восхваляли его за это, что он искренно верил, что он великий
человек и что жизнь его была великим благом для человечества и особенно для русских
людей, на развращение и одурение которых были бессознательно направлены все его силы.